Этюды

В окне горела свеча.
Она всегда там горела. Во всяком случае, последние лет пятнадцать. Иногда свет вспыхивал чуть ярче - ровно на столько, чтобы прочесть пару строк на изящном листке гербовой бумаги - это значило, что пришло письмо.
Письма приходили редко, но их ждали всегда. Ведь бывало, что маленький, уже зеленоватый от времени, но все еще звонкий, бронзовый колокольчик, почти не заметный для непривычного глаза, звенел по два, а то и три раза в неделю, а бывало, молчал месяцами.
Никто не знал, как выглядит отправлявшая их рука, никто не знал, сколько поворотов насчитывал путь этих конвертов, но было доподлинно /откуда, уже никто и не ответит/ известно, что последней фразой каждого письма была цитата то ли из какого-то древнего пророчества, то ли из известного и адресату, и отправителю стихотворения: "Когда-нибудь я непременно приеду…" И, вместо подписи, тисненое изображение единорога.

И круглые сутки в окне горела свеча.
Никому так и не удалось заметить, чтобы ее меняли, или чтобы огонек пополз вниз. Казалось, она - вечна, как и надежда Той-которая-всегда-ждет. Как и ее ожидание.
Ходили слухи, что Ту-которая-всегда-ждет зовут то ли Юнона, то ли Ассоль, и что этот дом со свечой на окне стоял на перекрестье нескольких дорог всегда, как будто специально построенный, чтобы легче было его найти. Впрочем, обе истории тут же опровергали, вспоминая, что Ассоль уже дождалась своих Алых парусов, а Юнона хоть и недолго, но видела своего избранника. Поэтому сходились на том, что когда-нибудь на дороге, тянувшейся к горизонту, постепенно истончающейся до толщины волоска, а затем исчезающей, появится белый конь, ничуть не запылившийся от долгого пути, и Принц, сидящий на нем /не вызывало сомнений, что это будет именно принц/, повернет коня именно к этому дому и один-единственный раз тронет колокольчик, чтобы потом всегда открывать дверь своим ключом.

Не мигая, в окне горела свеча.
Годами не открывались шторы, и окружающие уже привыкли к ее ровному и какому-то надежному свету. Ни разу за все годы не показывалось руки, чтобы снять гарь с тонкого сиреневого росчерка в темном окне. Да и не было никакой гари. Было только ожидание - спокойное и уверенное в том, что когда-нибудь…

Как и год, два, десять лет назад, в окне горела свеча.
…судорожно вздрогнул колокольчик, без скрипа приоткрылась одна из дубовых дверей и конверт, привезенный уже седеющим курьером, исчез в бархатном сумраке.
Курьер, который с самого детства возил подобные конверты, как всегда немного задержался, наблюдая за чуть радостнее засветившимся огоньком, которому предстояло ярко вспыхнуть, сжигая, в который уже раз, строки, обещавшие: "Когда-нибудь я непременно приеду…" Потом, вдохнув оставшийся на ладонях солоноватый аромат с примесью горького дыма, развернулся и направился дальше, гадая через сколько времени он опять окажется у этих дверей.

А свеча горела так же, как и всегда.
Только почему-то свет ее стал то ли холоднее, то ли прозрачнее, а изящность превратилась в неуловимость - или это только казалось? Ведь с годами всегда возникает ощущение того, что раньше и краски были ярче и чувства - сильнее. Вот только звон бронзового колокольчика и оттиск печати вместо подписи оставались неизменны. Да еще фраза: "Когда-нибудь я непременно приеду…"

Но однажды жалобно заплакал-запричитал колокольчик, требовательно теребимый сухим ветром с незнакомыми резкими запахами, вздохнули за никогда не открываемым стеклом шторы, беспомощно скрипя, заметался на высокой стрельчатой крыше флюгер-единорог, взвилось и в мгновение ока скатилось вниз по сиреневому росчерку пламя…
А в бархатной глубине комнатных сумерек медленно, но неотвратимо истаивал прозрачный силуэт Той-которая-всегда-ждала.

Свеча погасла.

А принц так и не приехал…