Этюды

Она поворачивается в мою сторону и смотрит сквозь. - В другой бы раз я повернула обратно или прошла обходным путем, но сейчас мы с Алешкой идем кататься на качелях.

Около единственных свободных качелей она и сидит на лавочке. - Между ней и полуспящим молодым ещенебомжом с уженещетиной стоят три ёмкости: на скамейке на газетке - чекушка водки и литровая "Фанта", а на земле - пятилитровая бутыль с водой.

Наконец среагировав на движение, она вскакивает со скамейки и кричит: "О, это ты! Как он у тебя вырос, какой блондин, ну, точно, как мой!" - Она не перестает кричать, даже когда мы подходим вплотную.

С сентября по май я вижу ее в одной и той же одежде: красном пуховике и белой кепке, застиранных ватных штанах и бутсах на шнуровке, летом - пропадает пуховик. Вот и сейчас на ней растегнутый пуховик, под ним футболка невнятного оттенка, а зажатой в кулаке кепкой она периодически трясет перед моим носом.

- А мой-то, мой! - Такой же точно блондин и тоже серь-озный! Он у матери моей сейчас живет, она на коленях, представляешь, на коленях ползала, вымаливала "отдай его мне!" - так его любит! А что, там все, как положено: в сад его хороший отдали, дорогой, конечно, представляешь, три тысячи в месяц, но там бассейн, все дела. Ну, это ничего, я ж зарабатываю, у меня БИЗНЕС! По 700 баксов домой приношу, не хухры-мухры! Так, что нормально все. Я матери так и сказала: "Не будем на нем экономить!" - Вон он (кивок в сторону безразличного тела на скамейке) видел фотографии Ванька моего, - такой же, как твой белый, ну точно!

Я не знаю, ни сколько ей лет, ни как ее зовут, зато знаю, что живет она этажем ниже, сына ее зовут Ванёк, он на 4 месяца старше Алешки и ходить они начали одновременно. Каких-то шесть лет назад, только переехав в эту квартиру, я жутко шугалась ее, вечно сидящей вечерами в компании подозрительного вида мужиков у нашего подъезда. А сейчас я стою, тихонько покачиваю Алешку на качелях и киваю в нужных местах. Когда кепка очередной раз махнет.

- Представляешь, меня тут чуть не убили! - Пришла сдавать товар, так в ангар завалились какие-то трое в масках, всех положили, а охранник на них, а они его бац-бац и убили! И тут вылетает хозяйка, а это сын ее, представляешь? - Охранник - сын ее. 22 года, единственный сын и его убили, прикинь? Я вот все никак от шока не отойду, аж под коленками мокро было тогда.

Алешка слезает с качелей и начинает их раскачивать сам. Периодически он поворачивается к ней и улыбается. А она раз за разом делает ему "козу" и после преданно заглядывает мне в глаза.

- Не, ну точь в точь мой! - Ты кормишь его еще? - Вот это, да, вот молока у меня не было, - кесарево же, шок какой. Мне врачи сразу сказали, что не будет и чтобы не дергалась. Ты я смотрю тоже без отца растишь? - Как я, для себя родила? Я вот тоже от друга хорошего: смотрю у него сыновей двое, оба здоровые, хорошо все у них, ну и решила.

Она жадно разглядывает Алешку и периодически делает попытку наклониться к нему поближе или протянуть руку, но, натыкаясь на мой взгляд, осекается и прячет глаза.

- А ты своего-то тут не отправляй в сад, ты посмоти - вокруг же одни черные головы, это же ужас какой-то, сады тут дерьмовые, ты уж нормальное место найди. Здесь же людей нет, интеллигенция же тут не жила никогда. - Ну, да ничего, нас скоро снесут. - Когда? Да скоро, я знаю, мне говорили. Так что выбирай себе район и сад хороший. Вот - Жулебино, например...

Она замолкает, наблюдая за Алешкой. А он толкает качели, отходит в сторону, кружится, приседает, танцует под громкий рэп из распахнутых окон третьего этажа, потом внезапно бросается ко мне и тянет руки: "Мамамама..." Я подхватываю его, кручу, подбрасываю...

- Не спиться бы... - Еле слышно из-за спины.

Спускаю Алешку на землю уже в стороне от качелей, приседаю: "Помаши тете ручкой "пока-пока", - разворачиваемся и уходим в сторону дома. Алешка поминутно оглядывается.

Она еще минут 5 стоит и смотрит нам вслед, и машет рукой, и говорит что-то, совершенно уже неразличимое. Потом возвращается на скамейку, наливает...

А я слежу, чтобы Алешка не споткнулся о корни и борюсь с желанием схватить в охапку и спрятать этого маленького теплого человечка, который так крепко и уверенно сейчас держится за мой палец и совершенно не понимает всего, что я только что слышала.

Не спиться бы.