Любимые этюды
Прошлой ночью
Когда мы с тобой соскакиваем с подножки, мы вспоминаем эти имена. Сидим себе в суши-баре, с нами Мефистофель, который не может и словечка вставить, а только задавленно шипит на нас и машет руками. Мы подливаем Мефистофелю сакэ, а себе - слез, из того самого хрустального графина, куда их собирают со сцены.
Имена не нужно бы произносить вслух, но мы перебираем их как четки. Мы перекатываем звуки во рту и то выплевываем с ненавистью отвергнутой, то смакуем, как косточку от маслинки, то бережно выкатываем губами на подставленную ладонь. Телефоны трещат, за последние три часа в мире произошло уже несколько смертей от икоты, а какую-то женщину сняли с моста в Нью-Йорке и увезли на Пряжку. Там долго кружили между лечебницей и Матисовым Домиком (а у кого из нас не было свиданий в Матисовом Домике?). На рассвете врач с водителем выпили медицинского спирту, и врач увез женщину к себе, чтобы наблюдать и оказывать первую помощь.
На тебе в тот день была шляпа, ты только что вернулась из Рима, а он размышлял, можно к тебе подойти поздороваться или все же нельзя. Не подошел, уехал в Валенсию, стал дизайнером и завел себе богемного друга. В тот же день я заканчивала школу и Женька (товарищи, он теперь большой ученый и, кажется, эмигрант) просил не делать глупостей и не выходить замуж еще лет пять. Мне страшно нравился мой в гусиную лапку костюмчик и завитые волосы.
Я не ждала Женьку, хотя мы могли встретиться мильон раз: я училась в Университете, а наш маленький гений поступил в Бонч. Я села в свой поезд - каждая станция называлась звучным мужским именем. А когда соскочила с подножки, ты уже ждала меня на перроне.
Имена не нужно бы произносить вслух, но мы перебираем их как четки. Мы перекатываем звуки во рту и то выплевываем с ненавистью отвергнутой, то смакуем, как косточку от маслинки, то бережно выкатываем губами на подставленную ладонь. Телефоны трещат, за последние три часа в мире произошло уже несколько смертей от икоты, а какую-то женщину сняли с моста в Нью-Йорке и увезли на Пряжку. Там долго кружили между лечебницей и Матисовым Домиком (а у кого из нас не было свиданий в Матисовом Домике?). На рассвете врач с водителем выпили медицинского спирту, и врач увез женщину к себе, чтобы наблюдать и оказывать первую помощь.
На тебе в тот день была шляпа, ты только что вернулась из Рима, а он размышлял, можно к тебе подойти поздороваться или все же нельзя. Не подошел, уехал в Валенсию, стал дизайнером и завел себе богемного друга. В тот же день я заканчивала школу и Женька (товарищи, он теперь большой ученый и, кажется, эмигрант) просил не делать глупостей и не выходить замуж еще лет пять. Мне страшно нравился мой в гусиную лапку костюмчик и завитые волосы.
Я не ждала Женьку, хотя мы могли встретиться мильон раз: я училась в Университете, а наш маленький гений поступил в Бонч. Я села в свой поезд - каждая станция называлась звучным мужским именем. А когда соскочила с подножки, ты уже ждала меня на перроне.
Katarina M