Любимые этюды
Антология чужих судеб, ч.67
-Давай, - говорит, - пойдем с тобой в ночное.
-Это чего, лошадок пасти, - смеюсь я.
-Нет, это на крыше сидеть полночи и пить красное полусладкое. Может, что и получится.
Мы никак не можем приноровиться друг к другу, приспособиться, приаттачиться. Моя привычка смотреть в сторону горизонта не дает ему заглянуть мне в глаза. Он думает, я что-то скрываю. Хотя мне уже очень давно нечего. Все прошедшее было залюблено до последнего слова и выдоха. От прошедшего у меня теперь изжога. Я могу вывалить на него сто тысяч слов подробностей жалоб, криков души и шепотов сердца. Могу, но не делаю. Поэтому я скрытная. Он так думает. Он уже рассказал мне про все, что у него было. Про всех. Про малейшие оттенки всех многочисленных отношений. Я не понимаю, как так можно. Это стриптиз уже какой-то получается. А он думает, что мне так будет проще его понять.
Мы давно и безнадежно нравимся друг другу, но никак не можем найти то самое общее, которое позволит хотя бы поцеловаться. Не говоря уже про все остальное, про всякую трепетность встреч и обиду от незвонков. Я знаю, что даже если что и получится, обижаться на незвонки я не смогу. И он не сможет. При обилии точек соприкосновения у нас очень разные точки сборки. Поэтому мы по очереди предпринимаем попытки как-то сблизить собственные упрямые судьбы, хоть как-то сделать их, если не перпендикулярными, так хотя бы не строго параллельными. "Это хорошее место, да, но мне тут неуютно." Мы выходим и час топаем под дождем по направлению к непонятно какой станции местро, не в силах расстаться и в невозможности сблизиться. "Я не люблю такое кино" И я пятнадцать минут крашусь в туалете любимого кинотеатра, пытаясь хотя бы заплакать от обиды.
Отношения наши уже можно измерять годами, если бы только время что-то меняло. Думаю, будь мы бессмертными, мы бы все свои вечности отдали на то, чтобы просто стать любовниками. Ну, такими, которые держатся за руки и трогательно целуются на прощание под недовольное цоканье ходящих мимо старушек. Но вечностей у нас нет, есть только три дня в неделю, когда мы сидим, гляда друг на другу уже даже не с удивлением, а с усталостью. Делая шаги вперед и навстречу, мы все время проходим мимо друг друга и устремляемся к чему-то своему. И только общее, одно на двоих упрямство, не позволяет нам просто разбежаться в разные стороны, запасясь телефонами и обещаниями звонить не реже раза в месяц. На большее упрямства не хватает.
Мы пойдем, конечно же пойдем сидеть на крыше и пить красное полусладкое. И он будет убеждать себя, что ему хочется меня соблазнить. А я буду пытаться ждать от него первого шага. И, конечно же, как всегда, мы отлично проведем время.
-Это чего, лошадок пасти, - смеюсь я.
-Нет, это на крыше сидеть полночи и пить красное полусладкое. Может, что и получится.
Мы никак не можем приноровиться друг к другу, приспособиться, приаттачиться. Моя привычка смотреть в сторону горизонта не дает ему заглянуть мне в глаза. Он думает, я что-то скрываю. Хотя мне уже очень давно нечего. Все прошедшее было залюблено до последнего слова и выдоха. От прошедшего у меня теперь изжога. Я могу вывалить на него сто тысяч слов подробностей жалоб, криков души и шепотов сердца. Могу, но не делаю. Поэтому я скрытная. Он так думает. Он уже рассказал мне про все, что у него было. Про всех. Про малейшие оттенки всех многочисленных отношений. Я не понимаю, как так можно. Это стриптиз уже какой-то получается. А он думает, что мне так будет проще его понять.
Мы давно и безнадежно нравимся друг другу, но никак не можем найти то самое общее, которое позволит хотя бы поцеловаться. Не говоря уже про все остальное, про всякую трепетность встреч и обиду от незвонков. Я знаю, что даже если что и получится, обижаться на незвонки я не смогу. И он не сможет. При обилии точек соприкосновения у нас очень разные точки сборки. Поэтому мы по очереди предпринимаем попытки как-то сблизить собственные упрямые судьбы, хоть как-то сделать их, если не перпендикулярными, так хотя бы не строго параллельными. "Это хорошее место, да, но мне тут неуютно." Мы выходим и час топаем под дождем по направлению к непонятно какой станции местро, не в силах расстаться и в невозможности сблизиться. "Я не люблю такое кино" И я пятнадцать минут крашусь в туалете любимого кинотеатра, пытаясь хотя бы заплакать от обиды.
Отношения наши уже можно измерять годами, если бы только время что-то меняло. Думаю, будь мы бессмертными, мы бы все свои вечности отдали на то, чтобы просто стать любовниками. Ну, такими, которые держатся за руки и трогательно целуются на прощание под недовольное цоканье ходящих мимо старушек. Но вечностей у нас нет, есть только три дня в неделю, когда мы сидим, гляда друг на другу уже даже не с удивлением, а с усталостью. Делая шаги вперед и навстречу, мы все время проходим мимо друг друга и устремляемся к чему-то своему. И только общее, одно на двоих упрямство, не позволяет нам просто разбежаться в разные стороны, запасясь телефонами и обещаниями звонить не реже раза в месяц. На большее упрямства не хватает.
Мы пойдем, конечно же пойдем сидеть на крыше и пить красное полусладкое. И он будет убеждать себя, что ему хочется меня соблазнить. А я буду пытаться ждать от него первого шага. И, конечно же, как всегда, мы отлично проведем время.