Любимые Стихи
Долгой памяти посвящается.
И я говорю: «Послушай,
чего б Ты хотел, ответь?
Тело мое и душу,
жизнь мою или смерть,
все, что еще не спето,
место в Твоем раю –
только отдай мне ту,
которую я люблю»…
Б.Г.
И я говорю: «Послушай,
чего б Ты хотел, ответь?
Тело мое и душу,
жизнь мою или смерть,
все, что еще не спето,
место в Твоем раю –
только отдай мне ту,
которую я люблю»…
Б.Г.
Промежуточный финиш
Сфинксы
Здесь – кристальная ясность. Без «может быть», без «но».
Сумасшедшие сутки – 24 круга – все еще впереди.
Этак картинно-счастливы – хоть убей, хоть сними в кино…
И нет помина о прошлых и будущих «уходи».
Под ногами – гранит, а вода (и весь мир) – у ног.
Справа и слева – сфинксы, покой древнефивских лап.
И никаких там иллюзий, никаких бесконечных снов.
Просто – двое. А все прочее – суета и хлам.
Потом было много чего, и проще всего – забыть.
Но здесь все тоже непросто – склероз нам свыше не дан,
несмотря на зачистку «хистори» и адресной книги «трубы» -
все так же катается под языком мятное «навсегда»
Потом, когда весь мой свет разлетелся вдрызг,
напоминая по степени нужности перегоревший чип, –
мир оказалось пустым, затертым и вне игры…
Только сейчас ни к чему доискиваться причин.
Иногда, в моменты всепоглощающей пустоты,
прихожу сюда, к нашим сфинксам, – стоять у серой реки
спокойно, почти без боли, избавляясь от рифмы «ты».
Нажимаю «page up», «page down»… но никаких там «skip».
Говорю об этом, ибо хватит в память входить, как в склеп.
Я сохранила способность движеньем руки прекращать войну.
Помнишь, мы сговорились, что бы ни было, – не жалеть.
Загадка сфинксов – приманка. Поэтому – здравствуй! Ну?..
Новая Голландия
Дразнилась сверху призрачная чайка.
Ты, матерясь, ловил ее на пленку.
Мы хором забывали все печали.
Дома вокруг смотрели удивленно.
Черт побери, как молоды мы были!
Ну лет по двадцать – вряд ли много больше.
И даже расстоянье – злобный киллер –
оставил нас и скрылся где-то в Польше.
И этот ветер, пьяный невский ветер,
безжалостно срывал твою бейсболку.
Но мы шагали дальше, не заметив,
как за спиной подкрадывался холод.
День уходил с неспешностью эстонца.
Вокруг ходили «новые голландцы».
Молчали мы, как водится, о главном…
И только поднималось наше солнце.
Ленсовета, 58
Прячься от памяти, прячься… Но каждая вещь,
как ни старайся не видеть – хранит отпечаток,
который не сунешь подальше, как пару перчаток.
Это – живое. Себе не прикажешь: «Отрежь!».
«Хрущевка» на «Звездной», старинный рояль без кустов,
собака у ног, крепкий чай и пельмени на ужин…
И ты был тогда так клинически, истинно нужен.
Но запад есть запад. Восток, как всегда, есть восток.
Нас грело спокойно одно на двоих одеяло,
и спину подставил покорно двуспальный диван.
Но все завершается. Утро вступило в права.
Нас было так много. И нас оказалось так мало…
Толку-то дергаться? Это же просто стихи,
Краткий анализ того, что сказать не успела,
драка с рассудком, мочилово с памятью тела –
она обостряется осенью, что твой бронхит.
Если здесь ночь, то в ночи, как водится, яд.
Легкие стали тяжелыми – это все кашель…
Ты обещал, что наше останется – нашим.
Помнишь? Конечно же, помнишь… да что это я.
Дворик (Гагаринская, 1)
Здесь не бывает ветра.
Здесь иллюзорен свет.
Нет ни зимы, ни лета.
Осени тоже нет.
Здесь не летают птицы.
Здесь не растет трава.
Здесь ни к чему молиться.
Незачем здесь взывать.
Но если еще не поздно,
еще не совсем черта –
его подари мне, Господи,
которого я… вот так.
Здесь разрушались стены.
Здесь оживали сны.
Странная эта тема –
тема Твоей весны.
Здесь так тепло, а дальше
метр – и сразу льды.
Волки в опасной чаще,
к блеклому небу – дым.
Но Господи, если хочешь,
свести со мной устный счет –
его оставь вместо прочих,
которого я… еще.
Здесь не бывает смерти.
Здесь не течет вода.
Плачут седые черти.
С неба летит звезда.
И загадать желанье
хочется – просто жуть.
Здесь волшебство не канет –
я его удержу.
Господи, рви по веточке,
как виноград тай-фи.
Только оставь мне этого…
которого я… а фиг.
Литейный, 13
Там мы оказались случайно. И тем ценней
были эти безумные три часа.
Виски в тяжелом стакане. И падал снег
за окном… и ладонью по волосам
моим ты проводил так нежно, будто в последний раз –
впрочем, так оно и случилось. Ты знал, ты знал…
Но тогда все было иначе. Потому что – in us we trust,
и, прости за банальность, третьей была весна.
Мы оба прекрасно видим, что иногда, во сне,
ты машешь на все рукой – пустая, мол, суета –
и дракон полнолуния, что вечно лукав и нем,
расправляет крылья, позволяя тебе оказаться там,
где мы видим свое и где мы берем свое,
где ты, улыбаясь, целуешь меня в висок,
наполняя любовью, – безжалостно, до краев…
Но все исчезает… Вращается колесо.
И-то-го
Если меня вдруг спросят, что я хочу вернуть,
то, пораскинув остатком мозга, отвечу: «Да ничего».
Потому что только с прямой спиной не пойдешь ко дну.
Потому что клинящийя на прошлом – слабак или идиот.
Потому что, чем дальше в лес, – тем легче попасть в мишень,
а в каждом из нас и так обрастает мясом десяток пуль,
и вся усталая логика сведется к «только не это, шеф!» –
финиш был промежуточным, но силы съел настоящий спурт.
Потому что мне тоже страшно. Слышишь – я признаюсь.
Я, суперсильная, которой с виду все просто и нипочем.
Потому что было «The Beatles» – а теперь просто «Beetlejuice».
Потому что Она уже на плечах, а не просто стоит за плечом.
Потому что ты все равно один, а я все равно одна,
и билет до станции «Мы» не купить ни за баксы, ни за рубли.
Потому что, встретившись на окружности, нам предстоит узнать
друг друга заново в длинной чреде незнакомых лиц.
И только если получится, если Мебиус не соврет,
а ты научишься делать ход и не делать вид –
то заработаешь право смотреть, как движется лед.
Пока же – четко и по слогам – только одно. Жи-ви.
13.11.04 г.
Здесь – кристальная ясность. Без «может быть», без «но».
Сумасшедшие сутки – 24 круга – все еще впереди.
Этак картинно-счастливы – хоть убей, хоть сними в кино…
И нет помина о прошлых и будущих «уходи».
Под ногами – гранит, а вода (и весь мир) – у ног.
Справа и слева – сфинксы, покой древнефивских лап.
И никаких там иллюзий, никаких бесконечных снов.
Просто – двое. А все прочее – суета и хлам.
Потом было много чего, и проще всего – забыть.
Но здесь все тоже непросто – склероз нам свыше не дан,
несмотря на зачистку «хистори» и адресной книги «трубы» -
все так же катается под языком мятное «навсегда»
Потом, когда весь мой свет разлетелся вдрызг,
напоминая по степени нужности перегоревший чип, –
мир оказалось пустым, затертым и вне игры…
Только сейчас ни к чему доискиваться причин.
Иногда, в моменты всепоглощающей пустоты,
прихожу сюда, к нашим сфинксам, – стоять у серой реки
спокойно, почти без боли, избавляясь от рифмы «ты».
Нажимаю «page up», «page down»… но никаких там «skip».
Говорю об этом, ибо хватит в память входить, как в склеп.
Я сохранила способность движеньем руки прекращать войну.
Помнишь, мы сговорились, что бы ни было, – не жалеть.
Загадка сфинксов – приманка. Поэтому – здравствуй! Ну?..
Новая Голландия
Дразнилась сверху призрачная чайка.
Ты, матерясь, ловил ее на пленку.
Мы хором забывали все печали.
Дома вокруг смотрели удивленно.
Черт побери, как молоды мы были!
Ну лет по двадцать – вряд ли много больше.
И даже расстоянье – злобный киллер –
оставил нас и скрылся где-то в Польше.
И этот ветер, пьяный невский ветер,
безжалостно срывал твою бейсболку.
Но мы шагали дальше, не заметив,
как за спиной подкрадывался холод.
День уходил с неспешностью эстонца.
Вокруг ходили «новые голландцы».
Молчали мы, как водится, о главном…
И только поднималось наше солнце.
Ленсовета, 58
Прячься от памяти, прячься… Но каждая вещь,
как ни старайся не видеть – хранит отпечаток,
который не сунешь подальше, как пару перчаток.
Это – живое. Себе не прикажешь: «Отрежь!».
«Хрущевка» на «Звездной», старинный рояль без кустов,
собака у ног, крепкий чай и пельмени на ужин…
И ты был тогда так клинически, истинно нужен.
Но запад есть запад. Восток, как всегда, есть восток.
Нас грело спокойно одно на двоих одеяло,
и спину подставил покорно двуспальный диван.
Но все завершается. Утро вступило в права.
Нас было так много. И нас оказалось так мало…
Толку-то дергаться? Это же просто стихи,
Краткий анализ того, что сказать не успела,
драка с рассудком, мочилово с памятью тела –
она обостряется осенью, что твой бронхит.
Если здесь ночь, то в ночи, как водится, яд.
Легкие стали тяжелыми – это все кашель…
Ты обещал, что наше останется – нашим.
Помнишь? Конечно же, помнишь… да что это я.
Дворик (Гагаринская, 1)
Здесь не бывает ветра.
Здесь иллюзорен свет.
Нет ни зимы, ни лета.
Осени тоже нет.
Здесь не летают птицы.
Здесь не растет трава.
Здесь ни к чему молиться.
Незачем здесь взывать.
Но если еще не поздно,
еще не совсем черта –
его подари мне, Господи,
которого я… вот так.
Здесь разрушались стены.
Здесь оживали сны.
Странная эта тема –
тема Твоей весны.
Здесь так тепло, а дальше
метр – и сразу льды.
Волки в опасной чаще,
к блеклому небу – дым.
Но Господи, если хочешь,
свести со мной устный счет –
его оставь вместо прочих,
которого я… еще.
Здесь не бывает смерти.
Здесь не течет вода.
Плачут седые черти.
С неба летит звезда.
И загадать желанье
хочется – просто жуть.
Здесь волшебство не канет –
я его удержу.
Господи, рви по веточке,
как виноград тай-фи.
Только оставь мне этого…
которого я… а фиг.
Литейный, 13
Там мы оказались случайно. И тем ценней
были эти безумные три часа.
Виски в тяжелом стакане. И падал снег
за окном… и ладонью по волосам
моим ты проводил так нежно, будто в последний раз –
впрочем, так оно и случилось. Ты знал, ты знал…
Но тогда все было иначе. Потому что – in us we trust,
и, прости за банальность, третьей была весна.
Мы оба прекрасно видим, что иногда, во сне,
ты машешь на все рукой – пустая, мол, суета –
и дракон полнолуния, что вечно лукав и нем,
расправляет крылья, позволяя тебе оказаться там,
где мы видим свое и где мы берем свое,
где ты, улыбаясь, целуешь меня в висок,
наполняя любовью, – безжалостно, до краев…
Но все исчезает… Вращается колесо.
И-то-го
Если меня вдруг спросят, что я хочу вернуть,
то, пораскинув остатком мозга, отвечу: «Да ничего».
Потому что только с прямой спиной не пойдешь ко дну.
Потому что клинящийя на прошлом – слабак или идиот.
Потому что, чем дальше в лес, – тем легче попасть в мишень,
а в каждом из нас и так обрастает мясом десяток пуль,
и вся усталая логика сведется к «только не это, шеф!» –
финиш был промежуточным, но силы съел настоящий спурт.
Потому что мне тоже страшно. Слышишь – я признаюсь.
Я, суперсильная, которой с виду все просто и нипочем.
Потому что было «The Beatles» – а теперь просто «Beetlejuice».
Потому что Она уже на плечах, а не просто стоит за плечом.
Потому что ты все равно один, а я все равно одна,
и билет до станции «Мы» не купить ни за баксы, ни за рубли.
Потому что, встретившись на окружности, нам предстоит узнать
друг друга заново в длинной чреде незнакомых лиц.
И только если получится, если Мебиус не соврет,
а ты научишься делать ход и не делать вид –
то заработаешь право смотреть, как движется лед.
Пока же – четко и по слогам – только одно. Жи-ви.
13.11.04 г.
Екатерина Молочникова